В 1990 году, накануне 45-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне, на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» было увековечено имя ингуша Халита Дотиевича Цечоева. Долгие десятилетия о судьбе этого человека, воина 125-го стрелкового полка, героически защищавшего легендарную твердыню на Буге, ничего не было известно. Он словно канул в небытие, растворившись в печальном безмолвии времени. И лишь только любовь и верность смогли вернуть нам пронзительной светлой памятью яркий образ Халита, навсегда оставшегося молодым двадцатипятилетним парнем в первый день той страшной войны… САГА О ВЕРНОСТИ
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
ЭТИ ПОТРЯСАЮЩИЕ строки Константина Симонова в военную и послевоенную пору звучали набатом в сердцах миллионов советских женщин. Они не надевали черных вдовьих платков, даже получив с фронта похоронки, и многие до конца своей жизни верили, что их любимые обязательно вернутся к ним. Эти женщины так и старели, почерневшие от страшного горя и согбенные непосильной болью, но продолжали отчаянно верить в чудо, бережно храня в своей памяти любимые образы единственных в их жизни мужчин.
Как никто другой умела ждать и Маржан. Она не могла смириться с тем, что война навсегда отобрала у нее ее Халита. Год за годом спешила она отворить поутру калитку, свято веря, что уж сегодня ее муж - молодой, сильный и красивый – наверняка войдет в дом и наполнит его счастьем, радостью и светом…
Шли годы, взрослела их единственная дочь, которую Халиту не было суждено увидеть, а Маржан ждала.
Ждала долго.
И вся ее жизнь стала сагой о любви и верности, сагой о мужестве и самопожертвовании обыкновенной ингушской женщины. Весны ее жизни пролетели словно один миг. И это был миг надежды и веры.
Сколько их, этих трагических, но светлых историй подлинной любви, о которых мы никогда не узнаем, как не узнаем до конца, и каково это – ждать, когда уже никто не ждет…
Жизненный подвиг Маржан Шудиевны Цечоевой был вознагражден. Ее Халит вернулся. Нет, он не переступил порог родного дома и не сказал недосказанные когда-то слова. Он вернулся в памяти людской, которая все сказала за него. Он вернулся и теперь уже навсегда останется для всех нас бессмертным солдатом бессмертного гарнизона легендарной Брестской крепости.
…Ингушское село Средние Ачалуки, расположенное в живописной Алханчуртской долине, имеет свою давнюю историю. Люди здесь во все времена жили достойные: добрые сердцем, открытые душой, сильные духом и телом. Таким был и Халит Цечоев. Казалось, нелегкий уклад сельской жизни ничуть не утомлял его. Веселый нрав этого парня, его трудолюбие, усердность в делах и готовность всегда прийти на помощь ближнему быстро снискали ему добрую славу в округе и уважение односельчан. Неугомонный комсомольский вожак, он всегда оказывался там, где нужна была его помощь и поддержка, где могли принести пользу его крепкие мозолистые руки.
Работал Халит Цечоев на зерноскладе. О теплом местечке для себя не помышлял, трудной работы никогда не чурался. Да и куда иначе девать удаль и силу молодецкую джигиту, вскормленному и возмужавшему на вольных ветрах, гуляющих по Алханчуртской долине, хранившей много преданий седой старины?
Любое дело спорилось в руках Халита. Завидным женихом он был. Но сам он с выбором спутницы жизни не спешил, решив сначала твердо встать на ноги. А когда это случилось, когда почувствовал он, что пора уж семьей обзаводиться, сердцем его овладела сельская красавица Маржан. В июне 1939 года она и вошла в дом Халита хозяйкой. Односельчане понимающе улыбались: ясное дело, кто не заметит Маржан, достоинств ее не счесть – и лицом мила, и работяща, несмотря на тонкий стан, и скромна как девушке-горянке подобает. Все одобрили выбор Халита и были рады за новую молодую семью. Рады тому, что встретились и соединили свои судьбы два хороших человека.
А тем временем, общая судьба уже отмерила им скупо короткий срок безмятежного семейного счастья, жестоко перечеркнув все их планы и мечты…
Когда в их дом принесли повестку из военкомата, в сердце Маржан поселилось беспокойство. Она ждала ребенка и расставание с мужем – защитником и кормильцем - казалось ей в такую пору совсем несправедливым. Но, с тревогой заглядывая в будущее, она, конечно, понимала, что предстоящей разлуки никак не избежать. Настал и для ее Халита черед не посрамить память предков и достойно пройти испытание армейской жизнью. Вместе с Халитом уходил в армию в то предвоенное время и его друг Осман Халухаев…
Халит был, как всегда, полон кипучей энергии и весел. Он подшучивал над страхами молодой жены и старался как мог успокоить ее: отслужу, мол, и вернусь домой, все у нас будет хорошо.
И лишь только раз перехватила Маржан случайно полный грусти и печали взгляд мужа. Что это было? Неужто чувствовал он, что не свидятся они больше, думала потом, на исходе жизни своей и своего долгого одиночества Маржан Шудиевна.
Тот последний день перед разлукой длинною в жизнь навсегда врезался в память Маржан в самых мельчайших деталях. Она запомнила каждое слово, сказанное Халитом, каждый его жест и каждый взгляд, в котором она силилась прочитать что-то недосказанное всю свою жизнь.
Тяжелая женская доля была уготована ей. И только неиссякаемая вера и не поддававшаяся времени надежда помогли ей выстоять в отчаянном поединке с глухой к ее мольбам неизвестностью. Сердце этой женщины, вместившее в себя вселенскую боль, сумело превозмочь холод забвения. И Маржан Шудиевна не только выстояла, но и вышла победительницей из этого неравного поединка.
Недолго грели душу Маржан армейские письма Халита. В них, в этих письмах, красноармеец Цечоев рассказывал о своей солдатской жизни, писал, что еще совсем немного – и он вернется в родные края. Надо только ей малость потерпеть. Надо немного подождать…
Тогда-то она и научилась ждать. Ждать, как просил ее Халит, находившийся сейчас очень далеко – там, где закатное солнце касается земли. И словно не было этого огромного расстояния для любящего сердца, под которым билась новая жизнь. Судьба в последний раз на миг сжалилась и подарила Маржан таинство материнства. 2 сентября 1940 года на свет появилась маленькая Мовлатхан - дочь Халита Дотиевича. А дальше была война
«Воины Брестского гарнизона первыми вступили в бой с немецко-фашистскими захватчиками, - пишет в начале 90-х годов прошлого века старший научный сотрудник мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» Н.Сенчук. – Были среди них и посланцы Чечено-Ингушетии, призванные из Грозненского, Надтеречного, Малгобекского, Староюртовского и других районов. Армяне, ингуши, русские, татары, чеченцы, представители других национальностей мужественно встретили первые атаки фашистов, которые те предприняли на Брестскую крепость.
Перед войной в крепости находилось большое количество солдат 6-й и 42-й стрелковых дивизий. Они использовали казематы под жилые помещения. Здесь располагалось пять стрелковых полков, одна пограничная застава, отдельные подразделения. Примерно две трети личного состава в мае – июне 1941 г. Находились на учениях или строительстве укрепленного района в окрестностях г. Бреста. В крепости оставались в основном хозяйственные подразделения, примерно 7-8 тысяч бойцов и командиров, а также более 300 семей командиров Красной армии. Когда началась война, лишь половина бойцов смогли выйти из крепости в заранее определенные места сосредоточения, а остальные вынуждены были остаться в крепости, поскольку она с 9 часов утра была окружена плотным кольцом вражеских войск.
Эти люди составили бессмертный гарнизон защитников крепости, сражавшийся на западе в течение месяца. О них не говорили по радио, не писали в газетах, им никто не доставлял боеприпасы, продукты питания, медикаменты. В те страшные дни начального периода Великой Отечественной войны страна и не знала, что Брестская крепость еще держится, что в ней сражаются представители тридцати национальностей и народностей.
Простые и скромные, как и все истинные герои, они не рассчитывали ни на какую награду, ни на какую славу. Может быть, поэтому многие из них и сегодня не торопятся рассказать о себе. А ведь воспоминания каждого участника тех боев являются вкладом в историю обороны. Иногда письма ветеранов помогают установить судьбы людей…
Совсем недавно была установлена судьба Халита Дотиевича Цечоева, призванного из Малгобекского района. Перед войной он служил в 125-м стрелковом полку. Погиб во время массированного артобстрела крепости. В канун 45-летия Победы его имя тоже увековечено на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость-герой».
Герои обожженного Бреста
Я - Крепость! Я - Крепость! Я - Крепость!
Я бьюсь. Я не сдамся врагу.
А смерть – это просто нелепость,
её я принять не могу!
Я – Брест. Я стою обожжённый.
Я бьюсь за солдатскую честь.
И нету здесь, нету сражённых,
здесь только убитые есть!
Мой дом окружен и отрезан.
Мне трудно опять и опять.
Но если не хватит железа –
я буду камнями стрелять!
Сквозь смертную эту свирепость,
сквозь гиблую бурю огня…
Я - Крепость! Я - Крепость! Я - Крепость!
Потомок, ты слышишь меня?
БЕСПРИМЕРНОЕ мужество героических защитников Брестской крепости на века останется в памяти благодарных потомков. С чем сравнить самоотверженность этой горстки бесстрашных людей, которые противостояли фашистской армаде на протяжении нескольких недель, показавшихся вечностью, отрезанные от большого мира, окруженные врагом, умирающие от ран и от жажды, но не сдавшиеся, не отдавшие ни одного знамени в руки озверелой своры? Плавились каменные своды крепостных казематов от огня несмолкаемых артобстрелов, но укрывшиеся за ними люди вновь и вновь встречали ответным огнем поднимавших было головы врагов, убежденных, что в этом кромешном аде не выжил никто. «Умираем, но не сдаемся!» - эти последние слова, начертанные слабеющими руками на закопченных стенах казематов Брестской крепости и сегодня звучат как священное завещание, как назидание потомкам.
Несколько лет назад в своем исследовании, посвященном ингушам – защитникам Брестской крепости, известный ингушский историк Эльза Мужухоева отмечала, что их подвиг еще не только не отмечен правительственными наградами, но и не стал достоянием гласности. Мало кто знает имена тех героев, перед которыми страна в неоплатном долгу за их мужество и героизм, за то, что после ратных испытаний многим из них пришлось пройти, как и всему ингушскому народу, через унижения и оскорбления в течение 13 лет депортации в Казахстан и Среднюю Азию. Не оценены по достоинству и герои, отдавшие на алтарь Победы самое дорогое - собственную жизнь.
«К началу Великой Отечественной войны в крепостном гарнизоне было, по отдельным сведениям, до тысячи бойцов, призванных военкоматами ЧИАССР, - пишет Эльза Мужухоева. - Вероятно, эта цифра требует уточнения. Почти полное отсутствие документов, утраченных в годы войны, не позволяет нам дать более точных данных. Однако, известные факты позволяют утверждать, что численность наших земляков в крепости была достаточно значительной. Так, согласно сохранившимся сведениям только одним Малгобекским райвоенкоматом в феврале 1940 года в район Бреста было направлено 39 призывников. Если учесть, что довоенных призывов было четыре (осень 1939, весна, осень 1940 и весна 1941 года), а на территории современной Ингушетии в предвоенный период - шесть районов, то получается только по одной Ингушетии довольно значительная цифра. Достоверно и то, что в цитадели Бреста сражалось более 20 воинов из с. Верхние Ачалуки. Вместе с тем, у нас совершенно нет данных об ингушах, призванных военкоматом Пригородного района.
Вместе с ингушами, чеченцами, русскими охранять западную границу страны отправились сотни представителей других национальностей, проживавших в республике. Это - украинцы Николай Сошенко и М. Ляжко, татары Абдула Байбеков и Салих Абдрахманов, евреи Иосиф Цыпка и Давид Итиев, адыгейцы Черемет Дербок и Мухарби Схатум, армянин Аскапаз Саркисян и многие другие.
Среди командиров подразделений также было немало выходцев из Чечено-Ингушетии. Они помогали своим землякам быстрее адаптироваться в непривычной обстановке. Защитники Бреста с особой теплотой вспоминали взводного лейтенанта Николая Ивановича Тихомирова, который относился к ним прямо по-отечески, терпеливо учил военному делу. Найти общий язык с подчиненными ему, несомненно, помогало и знание их национальных обычаев. Лейтенант рассказывал им об истории крепости. Защитники крепости вспоминали позже, как они гордились, что защищать этот участок советской границы доверено было именно им.
Призывники из Чечено-Ингушетии служили, в основном, в 333, 125, 84, 44 стрелковых полках, дислоцировавшихся в крепости. Вспоминают, что в ЗЗЗ полку были взводы, наполовину укомплектованные выходцами из Чечено-Ингушетии. В 125 стрелковом полку одних только ингушей было 35 человек. Многие обучались в саперной школе при 235 отдельном батальоне, который стоял в Южном городке и одним из первых принял бой. Служили наши земляки и в конной разведке. Новобранцы осени 1940 года были направлены в полковую школу по подготовке минометчиков.
Сегодня, по прошествии стольких лет, трудно объяснить причину того, что в гарнизоне Бреста было сконцентрировано столько воинов из Ингушетии. Можно предположить, что руководство страны, видя неотвратимо надвигающуюся угрозу войны и зная боевые качества нашего народа, который еще царизм считал воинами чуть ли не по природе, специально всех призывников направляло в район Бреста. Общеизвестно, что до революции 1917 г. ингуши, не отбывавшие воинской повинности, участвовали во всех внешних войнах России и показывали чудеса героизма. Многие дослужились до высших воинских чинов, десятки стали Георгиевскими кавалерами.
Уже в первых учебных стрельбах наши земляки показывали самые лучшие результаты. Призывники-ингуши отличались и особыми кавалерийскими навыками, поскольку за заслуги перед Советской властью ингушскому народу в свое время было предоставлено право иметь коней для верховой езды.
Таким образом, среди удивительного боевого братства представителей нескольких десятков народов нашей страны значительную долю защитников Бреста составляли ингуши.
В плане «молниеносной войны» гитлеровское командование уделяло особое внимание Брестской крепости, находившейся на пути главного удара наиболее мощной группировки «Центр», в которую входили отборные 45, 31, 34 немецкие пехотные дивизии. Крепость планировалось захватить в первые же часы войны, а затем по широкой асфальтированной ленте шоссе пройти через Минск, Смоленск, Вязьму, Можайск и далее к Москве.
Первоначально события на фронте развивались для гитлеровской армии как нельзя благополучно. Была достигнута полная внезапность нападения, советские войска оказались захваченными врасплох. На аэродромах и в парках была уничтожена большая часть советских самолетов и танков. Господство в воздухе было за неприятелем. Немецкие бомбардировщики наносили непрерывные удары по отступающим частям наших войск, бомбили склады боеприпасов.
Однако самые первые бои невольно заставили задуматься немецких военачальников. Было ясно, что война на Востоке оказывается совсем не похожей на войну на Западе. Противник здесь был иным, и его поведение опрокидывало все привычные представления. И началось это с самой границы, с первых часов войны, когда началась беспримерная в истории защита Брестской крепости, вошедшая яркой страницей в биографию нашей страны, ее народа.
Вместо победных реляций в фашистской прессе стали появляться тревожные сообщения. «Бои на Востоке, - писала «Дойче альгемайне цайтунг» 2 июля 1941 года, - носят совершенно особый характер. Битва, которая имеет место, отличается тем, что русские оказывают повсюду упорное и ожесточенное сопротивление».
Блицкриг, который должен был развиваться как ураганный порыв, как явление природы, которое ничто не может сдержать, который должен был захлестнуть ничего не подозревающего и ни к чему не готового противника, поразить его, как ударом молнии, дал первые серьезные трещины в районе Бреста.
Однако и застигнутый врасплох, потерявший большую часть своей техники, столкнувшийся с очень сильным, численно превосходящим противником, гарнизон крепости сопротивлялся с удивительным упорством. По всем законам немецкой военной науки он должен был сложить оружие и сдаться в плен.
Вой авиабомб и снарядов, оглушающий грохот взрывов, крушащих камень, рвущих на части людские тела. Не выдерживал бетон, крошился и плавился кирпич, гнулся металл, а люди стояли, стояли в полный рост на пути врага, мужественно отражая его яростные атаки. Отрезанные от внешнего мира, мучимые голодом и жаждой, стояли они до конца и умирали героями. Дорогой ценой платил враг за каждый форт, каждый каземат, каждый камень крепости.
Около месяца длилась героическая оборона. Даже циничный и жестокий противник был потрясен мужеством защитников крепости: «Офицеры и солдаты всегда оборонялись до последней минуты. Требование о сдаче не оказывало никакого воздействия». Воины продолжали бой до последнего патрона, до последней капли крови.
Это странное и необъяснимое упорство защитников крепости поражало и тревожило немецких генералов. Оно сильно подрывало боевой дух непобедимой до этого немецкой армады.
Но именно в эти черные, полные горечи дни, когда наша армия с боями отступала на восток, оставляя врагу города и деревни, когда ощущение грозной беды, нависшей над Родиной все сильнее давило душу, родилась легенда о Брестской крепости. Передаваемая из уст в уста, она вскоре прошла по всему тысячекилометровому фронту от Балтики до причерноморских степей.
Это была волнующая легенда. Рассказывали, что за сотни километров от фронта, в глубоком тылу врага, около города Бреста, в стенах старой русской крепости, стоящей на самой границе СССР, уже в течение многих недель героически сражаются с врагом наши войска. Говорили, что противник, окружив крепость плотным кольцом, яростно штурмует ее, но при этом несет огромные потери, что ни бомбы, ни снаряды не могут сломить упорства крепостного гарнизона и что советские войска, обороняющиеся там, дали клятву умереть, но не покориться врагу и отвечают огнем на все предложения гитлеровцев о капитуляции.
Легенда о Брестской крепости, оставаясь только легендой, полной волнующей героики, была очень нужна людям. В те тяжкие суровые дни отступления она глубоко проникала в сердца воинов, воодушевляла их, рождала в них бодрость и веру в Победу».
Подвиг Халита Цечоева, очевидцы которого откликнулись много лет спустя после его гибели, тоже нашел отражение в работе Эльзы Мужухоевой.
«Перед войной на границе, проходившей в 150 метрах от стен Брестской крепости, чувствовалась большая напряженность, - пишет она. - Среди красноармейцев ходили слухи о возможности войны, но командиры эти разговоры пресекали. Высшее командование, видимо, не совсем верило, что немцы сейчас нарушат мирный договор и вероломно нападут на СССР. За день до начала войны, в субботу, 21 июня, над Брестской крепостью низко летал немецкий самолет-разведчик. Он сделал три круга. Наблюдатель, летевший в самолете, высунулся и погрозил кулаком красноармейцам, стоявшим у входа в казарму.
Горячий, как кипяток, Халит Цечоев не выдержал этого издевательства. Крепко выругавшись, навел винтовку на сидящего в самолете немца. На Цечоева сразу набросились и не дали выстрелить.
На рассвете следующего дня крепость была поднята на ноги страшным грохотом взрывов, гулом и рокотом. Град авиабомб обрушился на казармы, артиллерийский парк, стоянку машин, конюшни, складские помещения. Снаряды залетали прямо в окна, поражая спящих на койках красноармейцев. Бойцы выскакивали из зданий раздетыми, во дворе их настигал шквал артиллерийского, гранатометного и авиабомбового огня. Фашисты били по госпиталю, жилым домам, защитным валам. Взору выбежавшему вместе с другими бойцами Халита Цечоева предстала страшная картина: крики и плач бегущих к казармам женщин и детей, стоны раненых, масса убитых. И над всем этим адом кружили вражеские самолеты, осыпая еще живых своим смертоносным грузом. Халит вспомнил вчерашний самолет. Было ясно, что гитлеровцы тщательно рассчитали расстояние до целей, используя данные разведки, поэтому жертв в первые же минуты нападения было так много.
Люди стали укрываться в казематах. Халит поднял голову - летела новая волна бомбардировщиков. Один из самолетов отделился, низко опустился над крепостью и начал вести прицельный огонь по бегущим к укрытию женщинам с детьми. Халит остановился. На смену минутной растерянности пришла жгучая злоба против вероломно напавшего врага, убивающего беззащитных людей. Он вскинул винтовку, прицелился и выстрелил в летчика. Самолет дрогнул и, снижаясь, повернул на запад. Через минуту раздался взрыв. Это был один из первых фашистских бомбардировщиков, сбитых над крепостью.
Однако и сам Халит Цечоев был смертельно ранен. Когда товарищи подбежали к нему, чтобы унести в укрытие, он приподнял голову, посмотрел в сторону уже приближавшихся женщин с детьми и в последний раз улыбнулся. Он выполнил свой воинский и человеческий долг».
Мы не знаем, о чем успел подумать в последний миг своей короткой жизни простой ингушский парень, воспитанный на подвигах своих предков и с молоком матери впитавший в себя высокие понятия о мужской чести. Но мы можем гордиться тем, что он не пожалел себя, спасая жизни других. Это был выбор настоящего мужчины. Выбор, который всегда будет служить примером для будущих поколений ингушских джигитов.
Суд памяти
Вы думаете, павшие молчат?
Конечно, да — вы скажете.
Неверно!
Они кричат, пока еще стучат
Сердца живых,
И осязают нервы.
Они кричат не где-нибудь, а в нас.
За нас кричат,
Особенно ночами,
Когда стоит бессонница у глаз,
И прошлое толпится за плечами.
Они кричат, когда покой,
Когда
Приходят в город ветры полевые,
И со звездою говорит звезда,
И памятники дышат, как живые.
Они кричат
И будят нас, живых,
Невидимыми, чуткими руками.
Они хотят, чтоб памятником их
Была Земля с пятью материками.
Егор Исаев
ДОЛГО, несправедливо долго оставался в безвестности Халит Дотиевич Цечоев, геройски погибший в первый день Великой Отечественной войны под вражеским огнем, обрушившимся на редуты Брестской крепости. Кто-то очень хотел отнять у него единственное, на что он мог рассчитывать после своей гибели, – людскую память.
Много лет после Великой Победы участие ингушей и чеченцев в беспримерной в истории человечества защите Брестской крепости старательно умалчивалось. Сталинщина напрочь перечеркнула все заслуги этих народов, объявив их под конец войны врагами и изгнав из родных мест.
Вдали от Родины оказалась и Маржан Цечоева с маленькой Мовлатхан на руках. Они чудом уцелели на чужбине, но Маржан пришлось сполна хлебнуть из чаши лишений и слез - холод, голод, болезни косили оторванных от своих корней людей. Не сразу наладилась жизнь и спустя 13 лет беспросветности, когда ингуши и чеченцы смогли, наконец, вернуться к родным очагам. Было трудно.
И все же, несмотря ни на что, огонь надежды и веры в сердце Маржан не погас. Порой это было единственным, что помогало ей жить и выживать. Этот святой огонь ей удалось поселить и в сердце взрослеющей Мовлатхан.
Минуют годы и дочь отважного защитника Брестской крепости Халита Дотиевича Цечоева выполнит свой долг перед его светлой памятью.
Это всецело ее заслуга – появление имени ингуша, представителя оболганного и оскорбленного народа, на памятном граните Брестской крепости. Всего несколько слов, но как много они значили для Маржан Шудиевны и для Мовлатхан, которые обрели, наконец, душевное равновесие. Как много они значили тогда и значат сегодня для каждого ингуша!
Долгое время груз дочернего долга лежал на хрупких плечах Мовлатхан Халитовны, возвращаясь тревожным напоминанием и в светлый майский день, и в длинную февральскую ночь, и в ясное июньское утро.
«Пропал без вести…» - эта фраза стучала в висках свинцовой тяжестью.
«Так не бывает! Так не может и не должно быть!» - надрывно кричало сердце.
«Я тебя найду! Обязательно найду! Найду тебя, во что бы то ни стало!» - клялась совесть.
Несчетное количество раз она вновь и вновь начинала свои поиски, заходившие в тупик. Писала в различные инстанции, открывала затаив дыхание конверт с очередным ответом и… вздрагивала от холодных казенных слов: «Данных нет… Не значится… Ничего не можем сообщить…»
В отчаянии она написала дерзкое письмо в КГБ СССР: сообщите мне, если мой отец враг и предатель, но если он – защитник Родины, тоже сообщите! Я должна это знать! Ответ из Москвы пришел. «На Ваше обращение в КГБ СССР сообщаем, что органы госбезопасности не располагают материалами в отношении Вашего отца Цечоева Х.Д. В связи с этим Ваше письмо направлено по принадлежности в Чечено-Ингушский республиканский военный комиссариат, откуда Вы получите ответ по существу. С уважением, референт Мелехин. 15 февраля 1989 г. №Ц-2411».
Круг замкнулся.
В который уже раз...
Но Мовлатхан упрямо продолжала искать своего отца, вновь писала по месту его службы – в Брест. Никакой информации. И вот однажды из тех краев пришло письмо от члена совета по содействию работе музея обороны Брестской крепости Александра Комолова. Александр Георгиевич просил написать подробнее обо всем, что известно в семье о Халите Цечоеве, и рассказал в своем письме о том, какую обширную поисковую работу проводит и их совет, и красные следопыты Брестского областного Дворца пионеров, возвращая из забытья имена героев.
Мовлатхан воспрянула духом. Наконец-то, после стольких лет безуспешных поисков появилась хоть какая-то ниточка, связавшая их с дорогой землей, защищая которую пал смертью храбрых парень из Ингушетии, их близкий и родной человек.
С той самой поры Маржан Шудиевна и Мовлатхан загорелись страстным желанием отправиться в Брест, чтобы соприкоснуться с живой памятью, надышаться воздухом, последний глоток которого отпустила когда-то судьба Халиту Цечоеву...
И вскоре эта поездка состоялась. Легендарный Брест встретил вдову и дочь героя как дорогих гостей. По приезде домой счастливая Мовлатхан поделилась радостными впечатлениями с моей коллегой Зиной Солтукиевой:
- Мы встретились с защитниками крепости-героя Григорием Сергеевичем Макаровым, Ильей Савельевичем Лабутиным, поваром 125-го стрелкового полка 6-й Орловской дивизии (22 июня 1941 года он дислоцировался на территории Кобринского укрепления Брестской крепости), однополчанином отца Захаром Стефановичем Сердюковым и, конечно же, с Александром Георгиевичем Комоловым. Вместе с ветеранами войны и пограничниками побывали в гостях у воинов N-ской части, на территории которой в 1941 году располагался тот самый 125-й полк, в котором служил отец. Солдаты и офицеры тепло нас приняли. Мы возложили цветы к мемориалу погибшим воинам, прошли по всем местам, где стоял на посту рядовой Халит Цечоев, были в спортивном городке, где он тренировался вместе с другими, где он смотрел кино и ухаживал за закрепленной лошадью. Здесь сохранились старые казармы. Их отремонтировали и построили новые, современные…
Зина Рамазановна Солтукиева оказалась первым журналистом, рассказавшим читателям Малгобекской районной газеты о трагической судьбе их земляка Халита Дотиевича Цечоева. Ее очерки об этом человеке – пронзительное по своей искренности повествование, в котором каждое слово пропущено через сердце.
Через свое сердце она пропустила и женские судьбы, переплетающиеся в одной большой и трагической истории жизни – судьбы вдовы, дочери и сестры павшего героя: «В детстве она никак не помогла понять, почему у подружек есть папы, а у нее нет? Где же ее отец, почему он так долго не возвращается? Она задавала эти вопросы матери, но та всегда старалась перевести разговор на другую тему. Но девчушка упрямо возвращалась к своим «почему». Маржан Шудиевна горестно вздыхала и успокаивала дочурку: «Он сейчас далеко, но скоро приедет к нам, и мы будем жить вместе. Вот он обрадуется, когда увидит, какая у него Мовлахан красивая выросла. Мы с тобой будем его ждать. Я верю, я знаю, что он вернется…»
Уже давно смирилась с потерей любимого брата старшая сестра Халита Сахрат, горе состарило ее рано – она получила похоронку и на второго брата – Юсупа. Но светлело ее лицо, когда Маржан и Мовлатхан начинали при ней мечтать о возвращении Халида…
Вечерами они с матерью устраивались на крылечке дома – наблюдали за закатом солнца и умоляли в душе, чтобы завтра оно оттуда, где садилось далеко за горизонтом, где был наверняка их муж и отец, принесло весточку от него. Пусть хотя бы самую малую…»
Первая поездка в Брест стала для Маржан Шудиевны и Мовлатхан источником новых сил и новых надежд. Здесь Мовлатхан довелось познакомиться со многими неравнодушными людьми. Одной из таких оказалась Т.Н.Зварич – старший научный сотрудник Брестского музея. Она помогла определить главные направления и цели поиска: для увековечивания имени Халита Дотиевича нужно было найти троих свидетелей его гибели.
На этот раз удача не отвернулась от исстрадавшихся женщин. В 1986 году на слете защитников Брестской крепости они познакомились с бывшим политруком Погосом Степановичем Степаняном и бывшим писарем полка Николаем Михайловичем Зеленовым, которые не только рассказали, как погиб Халит Цечоев, но даже точно указали то место в северо-западной части Кобринского укрепления, где это произошло.
Уже казалось, что вот оно, свершилось! Однако новое испытание омрачило радость Мовлахан – обязательного третьего свидетеля среди защитников Брестской крепости, ежегодно приезжавших сюда поклониться памяти павших однополчан, найти ей не удалось. И тогда Мовлатхан, вооружившись адресами тех ветеранов, которых раны давно приковали к постели, стала писать письма во все концы огромной страны. И в одном из ответных писем кроме отеческого сочувствия было то, чего так ждала дочь Халита Дотиевича: да, знаю, помню, видел своими глазами… Написал это письмо бывший лейтенант 125-го стрелкового полка Василий Акимович Полисский. Третий свидетель гибели Цечоева нашелся.
Вскоре, словно в награду за великую дочернюю любовь, на имя Мовлатхан пришло письмо и из Центрального архива министерства обороны СССР: «№9-508011, 27 октября 1989 года. По документам учета безвозвратных потерь сержантов и солдат Советской Армии установлено, что рядовой Цечоев Халит Дотиевич, 1915 года рождения, уроженец ЧИАССР, Малгобекского района с.Средние Ачалуки, призван в Советскую Армию Ачалукским РВК. Погиб 22 июня 1941 года в Брестской крепости. Похоронен: Брестская крепость»
Потом была еще одна радость. У Мовлатхан, никогда не видевшей своего отца, появилась его фотография. В семейном архиве Цечоевых не имелось ни одного снимка, на котором был бы запечатлен Халит Дотиевич. Образ родного человека дочь всегда рисовала в своем воображении по рассказам и описаниям матери и людей, знавших ее отца. А тут на помощь пришли лучшие криминалисты министерства внутренних дел, создавшие по этим описаниям портрет бесстрашного защитника Брестской крепости. О более дорогом подарке для себя Мовлатхан и мечтать не могла. Это было сродни тому, как если бы много лет назад в ее детскую спаленку заглянул бы живой и невредимый, совсем молодой еще отец…
Победный Май 1990 года Маржан Шудиевна и Мовлатхан Цечоевы встретили в Брестской крепости. Это была волнующая поездка. С каким душевным волнением и трепетом стояли они у мраморной плиты, на которой отныне и навсегда в ряду других бессмертных имен будет светиться имя рядового Халита Цечоева!
В тот скорбный и торжественный вечер главная информационная программа советского телевидения «Время» передала сообщение ТАСС из Бреста: «Горсть земли из далекого ингушского поселка Малгобека привезли в Брестскую крепость Маржан и Мовлатхан Цечоевы – вдова и дочь погибшего здесь в первый день войны Халита Цечоева. Ныне его имя и имена еще шести защитников легендарной цитадели высечены на плите священного некрополя вместо надписи «Неизвестный солдат».
Павшие смертью храбрых русские Григорий Ветров и Павел Бессмертный, украинцы Николай Лубинец и Тимофей Гулько, карачаевец Султан Баучиев, чеченец Заинди Массаев возвращены в канун Праздника Победы из безвестности.
Они включены в список 230 погибших в крепости героев.
Торжества, посвященные Празднику Победы, состоялись в городах и селах нашей необъятной Родины».
Мы, наследники Великой Победы, живем сегодня в другой стране. Но Брестская крепость навсегда останется символом стойкости советского народа в годы Великой Отечественной войны. Этот символ живет в наших сердцах, стучится в них священной памятью, наполняет нас чистыми помыслами и уводит воспоминаниями в героическое прошлое нашей Великой Родины.
Обожженный Брест – это символ, который объединяет нас всех, независимо от нашей веры и национальности. Это космическая величина вне времени, пространства и новых географических границ. И лучшее доказательство этому – Международная вахта Памяти, ежегодно проходящая на священной Брестской земле. Она состоится и в нынешнем году, собрав под государственные флаги разных стран и гордые кумачовые стяги тысячи и тысячи людей.
Среди них будет и дочь Халита Дотиевича Цечоева, хрупкая женщина с сильной, несгибаемой волей, которую даровала ей обыкновенная любовь к отцу. Она вновь пройдет по овеянным бессмертной славой редутам Брестской крепости, поклонится в пояс камням Кобринского укрепления и в который уже раз простит их за то, что не уберегли они ее отца. Потому как знает она, что люди в далеком 1941-м были здесь прочнее камня и сильнее огня. Ее теплые руки согреют холодный гранит, на котором застыло имя рядового Халита Цечоева, как когда-то согрели его руки мамы…
Маржан Шудиевны нет уже среди нас. Закончив свой земной путь, она ушла в вечность, так рано разлучившую ее с любимым человеком. Она ушла к нему и легким был ее последний вздох. Как вздох облегчения человека, преодолевшего трудный, полный испытаний путь. Да будет милостив и милосерден к ней Всевышний! Да вознаградит Он ее за великое терпение!
Во время митинга-реквиема в Брестской крепости Мовлатхан Халитовна Цечоева будет молиться за своих родителей, чьи жизненные планы и светлые мечты в одночасье так жестоко и подло перечеркнула проклятая война…
Сегодня дочь отважного защитника Брестской крепости вновь стучится в двери высоких кабинетов, пишет письма и ходит по различным инстанциям. Она убеждена, что Халит Дотиевич Цечоев достоин представления к званию Героя России. Эту убежденность разделяем с ней мы, журналисты, разделяют историки и краеведы-исследователи, разделяют многие люди доброй воли в Ингушетии и за ее пределами. Но этого мало. Нужна еще и поддержка органов государственной власти республики. А этой поддержки пока, увы, нет.
Перед судом Памяти мы все равны. В этом суде никто не спросит у вас чинов и званий. Тут только совесть в чести. Та простая человеческая совесть, которая помогает понять чистоту чьих-то устремлений, ясность мыслей и благородство целей.
Вы думаете, павшие молчат?
